Казанцева М. Г.

Религиозно-музыкальное образование на Урале в ХVIII – начале XX вв.

// Религия и церковь в Сибири. Вып. 9. Тюмень: МИ «РУТРА», 1996. – С.12–28.

В электронном тексте указана нумерация страниц печатного издания: \C._\.

© Казанцева М. Г., 1996.

Коммерческое использование и распространение в печатном виде, а также размещение в электронных библиотеках и изданиях без разрешения правообладателя недопустимы.

Казанцева М. Г. Религиозно-музыкальное образование на Урале в ХVIII – начале XX вв. // Религия и церковь в Сибири. Вып. 9. Тюмень, 1996. С.__ (http://atlasch.narod.ru/)

\С.12\

Музыкальные традиции на горнозаводском Урале начали складываться в светском образовании уже в XVIII в. В это время центрами приобщения учащихся к музыкальной культуре становятся горнозаводские школы. В 20-е гг. ХVIII в. В. Татищев в наказах комиссарам заводов обязал учеников «обучаться пения согласно» [1] по воскресным дням и праздникам, в церкви под руководством церковнослужителей. Участие в службах предполагало также и чтение священных книг на утрене, обедне и вечерне. Уклонявшиеся подвергались штрафу по инструкции В. И. Геннина. В 1721–25 гг. такой порядок был принят в школах Уктусского, Алапаевского заводов, в слободах и двух школах Екатеринбурга.

В 30-е гг., возвратясь на пост начальника Уральских горных заводов, В. Татищев значительно расширил сеть заводских школ [2]. В Екатеринбурге к известным уже словесной и арифметической добавились латинская, немецкая и знаменованная (рисования) [3]. Для всех них был разработан один порядок: помимо коллективных посещений церкви в праздничные дни, учителям всех школ предписывалось «каждодневно посылать в церковь по очереди по 2 или 3 ученика читать книги на крыласе петь» а детей латинской школы «учить пению по нотам», «дабы в церкви искусными певцы быть могли» [4].

Помимо этого в Екатеринбургской словесной школе был введен предмет пения и должность учителя пения. В 1735–37 гг. определялись ссыльные. Первый, «черкашенин» Федор Корноушенков служил учителем пения два года и был отставлен в январе 1737 г. за недостаточным искусством нотнаго пения». Заменивший его ссыльный, дьякон Семен Иванов в мае 1737 г. умер. И только третий учитель, ссыльный же, монах Феофилакт Митенев действительно многое сделал для развития пения в школьной среде, проработав 7 лет. Именно ему принадлежит заслуга формирования репертуара певческой литературы в школе.

\С.13\

Несмотря на официальное введение предмета в школе, пение по сути оставалось средством религиозного воспитания, поэтому преобладающим источником поступлений нот служили церковные библиотеки. Они передавали нотные книги согласно предписаниям канцелярии в школьную библиотеку по надобности и с возвратом [5]. Сам Ф. Митенев брал книги из церкви великомученицы Екатерины под расписку. С 1736 г. книги для школ стали приобретать специально. В январе 1736 канцелярия заказала купить купцам на Ирбитской ярмарке 10 «нотных ирмологов», 5 «киевских», 10 октаев на 8 голосов, 5 триодей, 4 обихода или трезвонов [6]. Книг в Ирбите не оказалось и их перезаказали в контору Коммерц-коллегии, в Москву, добавив в список 4 октая на 4 голоса и 4 праздника. В марте 1737 г. закупили 32 книги, которые прибыли в Екатеринбург с солдатом местной роты в январе 1738 г. Вторая партия – 3 праздника и ирмолог – была приобретена у купцов в июне 1737 г. Сам Митенев немало потрудился для школы, переписывая ноты. В декабре 1738 г., использовав две стопы бумаги «книжней добрей» (960 л.), он представил 15 книг собственного письма – 4 октая на 8 голосов, обиходы «киевский» и «греческий», обедни на 6 голосов, «концерты трехголосные партесные». По всем этим сведениям [7] можно приблизительно реконструировать состав нотной библиотеки Екатеринбургской словесной школы на декабрь 1738 г. В 40-е гг. библиотека существенно пополнилась. Об этом дает представление опись школьных вещей 1744 г., составленная в связи со сдачей дел Митеневым новому учителю (см. таблицу).

В 40-е гг. канцелярская часть книг дополнилась комплектом учебных октаев, октаем «греческого роспеву», Трезвонами, Обиходом «русского роспеву» и певчей Азбукой, ирмосами праздничными. Непонятным образом исчезли Октаи восьмиголосные, вместо них в описи числятся приобретенные октаи учебные одноголосные. Скорее всего, видимо, были приобретены изначально одноголосные, по крайней мере этот вопрос требует дополнительного рассмотрения. Из церковных библиотек были приняты на казенный счет

\С.14\

Таблица

\С.15\

Церковные книги:

Книги писанные Митеневым:

Взамен утерянных:

6 обеден, и «3 тетради Обеден». Митеневские книги сохранились в целости. Некоторые ноты оказались утеряны, как, например, один Октай четырехголосный и Праздники четырехголосные (1 экземпляр тенорового голоса).

Как оказалось, книгами школьной библиотеки пользовались не только учащиеся. Так, «копеист Я. Протодьяконов с товарищи» на Преображенье потеряли одну из певчих книг, вместо которой вернули 4 книги Праздников греческого роспева, купленные у подканцеляриста Рожина [8]. Такую же книгу взяли с Я. Баранова взамен утраченного тенорового голоса.

В судьбе Екатеринбургской словесной школы был еще один учитель пения – также ссыльный Никита Афонасьев, поставленный \С.16\ после 17 месячного перерыва «доучить учеников пению», к чему и приступил с марта 1746 г. До этого он обучал в Уктусской словесной школе письму и пению и в Екатеринбургской школе вел пение по совместительству «ибо он и в том искусство имел» [9].

Видимо, певческое дело в Екатеринбургской словесной школе было поставлено неплохо и она пользовалась известным авторитетом, так как за помощью туда обращались школьные учителя пения близлежащих заводов. Просьбы прислать книги направляли учитель пения Сысертской словесной школы Георгий Попов (в декабре 1735 г.), учитель из ссыльных Полевской словесной школы И. Лукин (январь 1735 г.), а также учитель Кунгурской словесной школы Степан Кудрявцев [10]. В 1744 г. туда по описи 1744 г. передали 5 книг: Ирмосы и праздники на 4 голоса. Видимо, хор в Кунгурской школе достаточно вырос, т. к. в 1736 г. «посадский человек» Соли Камской Степан Кудрявцев обучал еще 6 человек.

Данные описей свидетельствуют, что пение было основательно поставленным музыкальным предметом в горнозаводских школах. Ориентация его на церковную практику была продиктована нравственно-воспитательными мерами. Школьные хоры, участвуя в богослужениях – праздничных и будничных – в XVIII в. обеспечивали не только духовную, но и церемониальную сторону церковной жизни. Об этом, в частности, свидетельствует репертуар нотной библиотеки Екатеринбургской школы. Большая часть нотных книг была изложена в многоголосных партитурах и составляла принадлежность так называемого партесного вида пения. В провинциальных городах XVIII в. партесный стиль процветал не везде, а только там, где существовали специальные учебные заведения. В церковном обиходе было, в основном, принято монодийное (унисонное) пение. В учебной практике Екатеринбургской школы также присутствуют октаи одноголосные, ирмологии одноголосные, триоди простые и пр., указывающие на то, что дети в школах приучались и к традиционному, так называемому, уставному пению. В то же время наличие 4-х, 6-и, и 8-и голосных партитур свидетельствует о довольно высоком уровне исполнительства, так как для овладения многоголосными композициями требовалось специфическое знание норм \С.17\ музыкального искусства: гармонии, метра, полифонии, навыков ансамблевого и хорового пения.

Обучение нотной грамоте входило в обязанности учителя. Об этом свидетельствует и Азбука пения, упомянутая в описи 1747 г. Помимо этого, ученики должны были получать и некоторые вокальные навыки, а так же знания о принципах голосоведения в партесных композициях. Все эти музыкальные знания предусмотрены западно-европейской системой обучения. Можно предположить, что учителя пения были знакомы с известными в то время трудами о партесном пении и теории пения, в которых излагались основы музыкального искусства. К ним, в частности, относится трактат Николая Дилецкого «Идея грамматики мусикийской», написанная автором по заказу Г. Строганова в XVIII в.

Обращаясь к репертуару нотной библиотеки, следует отметить его чисто прикладное назначение, рассчитанное на выполнение церковных нужд. Годовой круг пения составляли одноголосные октаи, ирмологии, триоди простые, которые пелись каждый день. Праздничный цикл озвучивался партесными многоголосными произведениями, включая торжественные «киевского» и «греческого» роспеву. В отведенные часы в службе распевались трехголосные концерты, предназначенные для вольного исполнения. Примечательно , что Литургия (обедня) и некоторые обиходные службы также служились торжественно (на голоса). Этот факт объясняет распоряжения начальника горных заводов относительно порядка пения учеников в церкви. По будним дням, когда пелись простые, одноголосные песнопения, достаточно было 2-х, 3-х учеников, которые тут же и читали поочередно на амвоне. Воскресные же службы, которые почитались за праздники [11] и, собственно, праздники, где пели торжественно на голоса, требовали большого привлечения голосов. Так, например, 4-х и 6-и голосные композиции при раскладе, как минимум, 3–4 голоса на одну партию, могли быть исполнены хором не менее 12 (для 4-х голосных) и 18 (для 6 голосных) человек только на одном клиросе. На двух клиросах, естественно, это число удваивалось. Восьмиголосная композиция, таким образом, озвучивалась хором 48 голосов. Если учесть, что во всех школах Екатеринбурга только в 20-е гг. XVIII в. обучалось по 80–100 учащихся, \С.18\ то по воскресным и праздничным дням они могли петь лишь в 3-х – 4-х церквях. На торжественных молебнах число задействованных учеников могло быть и меньше – 9–12, потому что, как правило, в таких случаях исполняли трехголосные концерты, где достаточно было ансамблевого состава. А случаев к их исполнению за год представлялось немного: это праздники во славу русского оружия, в честь рождения, тезоименитства особ царской фамилии и во здравие царствующего дома.

Судя по аттестации учеников, они не только за время учебы овладевали исполнительскими навыками, но и должны были досконально знать годовой круг пения наизусть, а именно октай, праздники, ирмосы, обедню, обиход, как в знаменном, так и в «киевском» и «греческом» стилях (роспевах). Диапазон певческого репертуара, принятого в Екатеринбургской школе был весьма широк: от древнего знаменного роспева до новейших композиторских сочинений первой половины ХVIII в.

Трудно предположить, чтобы подобная подготовка осуществлялась и в других заводских школах. Так, в Сысертскую школу просили «певчих по ноте ермологов, охтаев, дванадесятых праздников службы, литоргей, со всенощным пением столпового и киевского по десяти» [12]. Это значит, что учителю Г. Попову также необходимы были нотные книги всего годового повседневного круга, в первую очередь «столпового» – одноголосного склада. «Киевского» же пения надо было для праздничных служб. Поскольку хоры в заводских школах составлялись небольшие, то на 6-и и 8-и голосие и не замахивались.

Более того, даже каждодневное участие в церковном богослужении нередко было в тягость школьным певчим, особенно малолетним. Примеры подобного рода предоставляют учительские рапорта. Один из рапортов связан с нарушением певческой дисциплины в Сысертской заводской школе «словесной грамоты, цифири и пения», которая помещалась при церкви. Сысертский поп Куликов в рапорте своему начальству в 1776 г. сообщил следующее: «Сего генваря 6-го числа во время утреннего пения на чтении по 6-й песни канона слова похвального, находящийся при Сысертском заводе при поучении \С.19\ словесной грамоте и пению служитель А. Дулов, унимая собравшихся малолетов от резвости и между тем малолета Ипполита Алексеева, за правым клиросом резвящегося, простосердечно ударил кулаком по голове, у которого незапно прошиб голову, и в церкви пол протекшею кровию окровенили и по той причине литургисать я был опасен» [13]. Вот так, из-за шалости «резвого малолета» была отменена Литургия. Разумеется, случай этот, был, скорее, из ряда вон выходящим, однако, он дает неприукрашенное представление о нравах, царящих в певческом классе, учеников в церкви.

Практика пения, принятая в XVIII в., сохранилась и в XIX в. Церковное пение как обязательный предмет, входит в программу начальной школы . Как правило, штатные единицы учителей пения, начиная с сер. XIX в. чаще встречаются в средних учебных заведениях: училищах и гимназиях. Казенные заводы, в целях пополнения кадров, посылали для этого учеников в уездные училища и гимназии, а также в средние специальные заведения (горную техническую школу, пробирное училище, коммерческое училище) [14]. С 50-х гг. XIX в. предмет пения можно встретить и в некоторых окружных училищах казенных горных округов, где использовались программы средних учебных заведений. При этом отношение их к искусству пения было различным.

Если, например, в Чермозском училище церковное пение вводится в числе дополнительных предметов с законоведением и латинским языком [15] и служит усилению нравственно-религиозного воспитания, то в Выйском училище Демидовых в библиотеку поступают книги по искусству, в том числе музыке и балету [16]. Общеизвестно, что Демидовы выписывали ноты из Москвы и С.-Петербурга, часть из которых впоследствии была передана в Выйское училище. К сожалению, судьба этой части училищной библиотеки до конца не выяснена. Тот факт, что музыка рассматривалась как род изящного искусства, наряду с живописью и риторикой, говорит о просветительской жилке Демидовых, известных своим меценатством и знанием искусства. Выйское училище было одним из немногих, где прививался вкус к музыке именно как виду искусства.

В XIX в. происходит относительная стабилизация и в преподавании \С.20\ пения. Обязательное участие воспитанников уездных училищ и гимназий в службах, молебнах и разного рода празднествах накладывало определенные обязательства на учителей. Более того, их деятельность контролировалась не только со стороны дирекции учебного заведения, кому ежегодно давались отчеты о пройденном материале. Более жесткая цензура устанавливалась со стороны церковного ведомства, следившего за репертуаром и его использованием в церковно-певческой практике. За неукоснительным соблюдением программы и установленных в преподавании норм ревностно следил также Педагогический Совет школы. Ему же вменялось в обязанность следить за посещением всех церковных служб. Так например, в Екатеринбургской Алексеевской гимназии гимназистки к месту службы отправлялись непременно в сопровождении классных надзирательниц. Если же ученицы жили дома, то сопровождать их в церковь должны были родственники. Каждую неделю ученики мужских и женских гимназий обязаны были посещать воскресную Всенощную и Литургию [17]

Молебны проводились и в церкви, и в учебных заведениях по случаю как исторических событий, так и школьных. Примечателен перечень таких дат, служащих нравственному воспитанию. Так, например, в 1904 году в женской Алексеевской гимназии были отслужены: молебен о даровании армии и флоту победы над японцами (31 января) [18], молебствие о провозглашении многолетия всему Царствующему Дому и Вечной памяти в Бозе почившему Государю императору Александру II (19 февраля в день отмены крепостного права) [19], панихида по погибшем вице-адмирале С. О. Макарове и его сподвижниках (6 апреля) [20], молебен о провозглашении многолетия Царствующему Дому в день тезоименитства Ея Императорского Высочества Государыни Императрицы Александры Федоровны (23 апреля) [21], молебен в день рождения «благополучно царствующего Императора Николая Александровича» (6 мая) [22], в день Священного коронования их Императорских Величеств (молебен 14 мая) [23], молебен по поводу рождения Его Императорского Высочества наследника цесаревича Алексея Николаевича (22 мая) [24], панихида в честь кончины Государя императора Александра III [25]. В молебнах в честь царствующей семьи ученицы хором в обязательном порядке исполняли \С.21\ Многолетие и народный гимн (Боже, царя храни)[26]. К школьным событиям относились ежегодные торжественные акты, проводившиеся непременно «в присутствии Его преосвященства, епископа Екатеринбургского и др., городских и земских представителей, почетных граждан города, родителей, начальствующих учащих и учащихся прогимназии». Здесь выдавались награды лучшим ученицам. По окончании отчета ученицы хором исполняли несколько вокальных номеров. Акт, как правило, заканчивался пением народного гимна [27]. Молебны в честь царствующего Дома служились повсеместно. В заводских школах учащиеся принимали в них такое же участие, как и церковные певчие. Нередко это было обусловлено благотворительными целями в пользу образования. Вот как описывается «празднование 25-летия блестящего Царствования Императора Александра II» в Билимбаевском заводе 19 января 1880 г. одним из корреспондентов «Екатеринбургской недели»: «На кануне было Всенощное бдение. 19-го утром в 9 часов праздничным звоном и тремя пушечными выстрелами прохожие приглашались в храм Божий к обедне, каковая отпраздновалась соборне. Храм был полон молящихся. Впереди у амвона стояли учащиеся: на правой руке из Билимбаевской народной школы, на левой – Билимбаевской школы, а центр занимали ученики Билимбаевского 2-х классного училища. Обедня заключалась благодарственным Господу Богу молебствием по особо назначенному чину. Затем, согласно желаниям Билимбаевского сельского Общества... был крестный ход из храма для освящения места под часовню, долженствующую служить памятником благополучного 25-летнего царствования Государя... При этой часовне предположено устроить кружку сбора пожертвований на содержание училища в Билимбае.

Весьма умилительны и торжественны были минуты шествования хода с хоругвями и иконами в сопровождении рядов учащихся детей, массы народа при пушечных выстрелах и звоне колоколов»[28].

Приобщение учащихся детей к выдающимся историческим событиям своего времени, как мы видим, преследовало не только воспитательные и патриотические цели, но и чисто насущные. Учащиеся старались для своего же училища. Жертвователями были заводские жители.

\С.22\

Свои школьные события в учебных заведениях также сопровождались музыкальными выступлениями. Это были литературно-музыкальные вечера, либо утра, устраивавшиеся «в дни знаменательных событий из отечественной истории»[29]. К примеру, на юбилей Крылова учили специально сочиненный гимн, к другим датам ставили спектакли [30].

Пение было особой заботой Педагогического Совета. В Екатеринбургских гимназиях, где Совет курировал «вопросы, связанные с постановкой преподавания» и обсуждал «методо-дидактические вопросы» и программы предметов, пение находилось под их контролем и с образовательной стороны. Так, например, в Алексеевской женской гимназии Педсовет ставил вопросы «о наиболее рациональной постановке уроков пения» [31], «О мерах к улучшению постановки пения в связи с обсуждением программ по этому предмету и средствах возбуждения большего интереса к нему» [32]. В 1905 г. по решению Педсовета «для лучшей постановки пения в прогимназии со второй половины отчетного года увеличено число недельных уроков с 2-х до 4-х, выработана программа, рассчитанная на 4-х летний курс изучения пения с тем , чтобы ученицы, усвоившие эту программу, могли руководить небольшим хором. В тех же видах приобретен музыкальный инструмент «метрофон». За отчетный год в прогимназии обучалось 132 ученицы, из которых 85 учениц участвовало в хоре, 47 учениц подготовлялось к вступлению в хор [33].

Повышение интереса к пению в гимназии было не случайным. Таким образом, с одной стороны, обеспечивалась социальная защита учениц, в будущем рассчитывавших на преподавательскую работу. Получив минимальное музыкальное образование, выпускницы гимназии могли в дальнейшем, повысив свой музыкальный уровень, преподавать пение в любой школе, благо, что вакансий было предостаточно. Даже в 90-е гг. XIX в., когда на Урале появились кадры профессиональных музыкантов, подготовленных учителей пения не хватало, а церковнослужители не всегда могли заполнить этот дефицит. Для учителей же открывалось необозримое поле деятельности на музыкальной ниве. В это время складывались удивительно благоприятные к этому предпосылки.

\С.23\

В конце 90-х гг. – начале 900-х начали функционировать бесплатные музыкальные классы для хористов. Организатором их явился А. Д. Городцов – певец-просветитель в деле хорового пения. Курсы пения были открыты при Пермском попечительстве о народной трезвости. В Перми и Екатеринбурге функционировали летние и зимние курсы регентов и классы для любителей. Сам Городцов инспектировал хоры, в том числе и училищные [34]. На регентских курсах у него обучались, наряду с «сельскими и городскими обывателями», «лицами духовного звания», также «учащие в различных школах»[35]. При Попечительстве работали курсы певческой грамоты. Руководители народно-певческих хоров, прошедшие подготовку на курсах, могли руководить и церковным, и школьным хором, и любительским коллективом. Примечателен тот факт, что ученицы Алексеевской гимназии, пройдя курс гимназического пения «получали такой же минимум музыкальных знаний навыков в учебном заведении. Объясняется это тем, что в Екатеринбургской гимназии пение преподавал известный хоровой мастер Федор Спиридонович Узких, организатор курсов и бесплатной школы пения, подобных городцовским, в Екатеринбурге. Понятно, что при наличии такого специалиста, пение во 2-й женской гимназии процветало, а ученицы получали дополнительное образование, обеспечивающее им в будущем кусок хлеба.

Мастеров пения, подобно Ф. С. Узких, в школьных заведениях можно было пересчитать по пальцам. На Урале в 90-е гг. известен только один такой же преподаватель пения, имеющий солидную музыкальную подготовку. Это Михаил Михайлович Щеглов, выпускник Синодального Московского училища, ученик С. В. Смоленского – знатока и публикатора знаменного роспева. В 1894 г. он был приглашен в духовное училище,(которое в дальнейшем было переименовано во 2-ю мужскую гимназию). Параллельно М. Щеглов преподавал в Камышловском уездном училище (с 1897 г.) и женской прогимназии (с апреля 1899 г.)[36].

Преподавание пения в 2-х, 3-х местах для музыкантов в те времена было неудивительным. Учителя пения в ХVIII–ХIХ вв. получали минимальную зарплату в сравнении с другими предметниками. В XVIII в. учитель пения, в частности, получал 18 \С.24\ руб. (на 6 руб. больше, чем учитель письма) [37]. Оклад учителя Камышловской гимназии в 90-е гг. XIX в. составлял 180 руб. в год, в то время как словесник получал 1625 руб., математик – 1500 руб., историк – 800 руб., учительница рукоделия – 750 руб., зубной врач – 300 руб., надзирательницы – 360 руб.[38].

К примеру, в Шадринской уездной женской гимназии учитель пения получал еще меньше – 96 руб., как и учитель рукоделия, в то время как учитель рисования и черчения получал 160 руб., законоучитель – 120 руб., историк, математик, словесник – 240 руб., начальница – 360 руб. [39].

В Екатеринбургской женской гимназии Ф. С. Узких получал 120 руб., как библиотекарь и секретарь; учитель русского – 720, математик – 600, географ – 400, историк – 460, преподаватель иностранного – 520, а рукоделия и чистописания – 240 (в два раза больше учителя пения)[40]. Коллега Ф. Узких – К. П. Киселев, закончивший городское Екатеринбургское училище и работавший «из платы по найму» (с 1894 г.)[41], получал 400+120 за хор в Екатеринбургской первой женской гимназии.

За указанную плату М. Щеглов и Ф. Узких обязаны были вести хор из расчета 2–3 раза в неделю, обучить учениц элементарной грамоте пения и присутствовать с ними на всех богослужениях и молебнах, а также на выступлениях в школе (во время актов, утренников и вечеров). Здесь же следует учесть и работу по составлению программы, которую у некоторых можно считать авторской, так как специальных учебников по пению в гимназиях, училищах и школах не существовало. Они обеспечивались только нотной литературой. В XVIII в., как уже говорилось, ноты закупались канцелярией, в XIX в. этим ведали попечительские советы, а заказы формировали Педсоветы. В просмотренных нами делах о гимназиях не встречается сведений о приобретении каких-либо нотных изданий. В личном архиве М. Щеглова, к примеру, мы встретили набор пособий, рекомендованных для обучения в музыкальных учреждениях. Видимо, каждый педагог формировал репертуар самостоятельно, пользуясь в церкви необходимым набором нот. Определить его нетрудно, так как с 1772 г., согласно Синодальной церковной реформе, в богослужебной практике для обязательного исполнения были приняты издания Синодальной \С.25\ типографии полного круга пения: Ирмологий, Октоих, Праздники, Обиход, Азбука – все на квадратной ноте [42], переиздававшиеся каждый год. В 20-е гг. придворной певческой капеллой, осуществлявшей музыкальную цензуру в церковно-певческой практике, был утвержден список с обязательной нотной литературой [43]. В кон. ХIХ в. в Пермской губернии обеспечение нотами проводилось Попечительством о народной трезвости. Народно-певческие хоры использовали и церковную музыкальную литературу, наряду с народной и композиторской. А учащиеся на курсах получали их бесплатно [44], из музыкальной библиотеки при Попечительстве. В нач. XX в. А. Городцов наладил издание нот под названием «Народно-певческие хоры» с обработками церковных песнопений, народных песен и авторской хоровой музыки [45]. Академик Б. Асафьев назвал их «энциклопедией хоровой литературы»[46]. Доступная цена обеспечивала возможность их приобретения даже для малосостоятельных людей.

Помимо репертуара учитель пения вынужден был составлять и собственную программу обучения для каждого класса в расчете на способности своих учеников. Единственный образец по-настоящему продуманной программы нам встретился в делах Алексеевской женской гимназии, составитель которой Ф. С. Узких имел к тому времени 3-х годичный опыт работы в реальном училище и на бесплатных курсах пения по подготовке певцов и руководителей хоров. Программа была рассчитана на 4-х годичный курс обучения. С музыкальной точки зрения она была разумно выстроена. Теория и практика в ней соотнесены в той мере, в какой требовал минимальный уровень исполнительства.

На первом году давались элементарные понятия о музыкальных средствах выразительности и простейшие детские песни и молитвы. На втором году закладывались основы звуковысотности в мажоро-минорной системе интонирования. Практическая часть охватывала праздничный цикл богослужения, молебное и панихидное пение. Расширение репертуара происходило за счет гимнов, народных и малороссийских песен. В третьем классе в теории давались знания о ладах и высотных системах в разных ключах. Основательно прорабатывался ключ фа. В церковном пении осваивался осмогласный \С.26\ цикл употребительных церковных песнопений, Всенощная и Литургия.

В четвертом классе завершался курс теории, осваивалось пение в разных ключах. К практическим умениям добавлялось овладение навыками игры на каком-либо инструменте. Давались знания по композиции и аранжировке. Кроме этого вводились занятия по руководству хором.

В итоге, обучавшийся и прошедший данный курс слушатель усваивал необходимый церковный репертуар для участия в богослужениях, получал элементарную нотную грамоту и навыки работы с хором. Ценность программы усиливал приложенный список литературы. Из него видно, что Ф. Узких не отступал от традиций придворной капеллы, ориентируясь на допущенный цензурой Придворный напев. В курсе теории он придерживался начального уровня обучения пению, принятого в музыкальных учебных заведениях. Знакомство с хоровой литературой, указанной в списке, при отыскании данных изданий, несомненно существенно обогатило бы современную практику хорового исполнительства.

***

Подведя итоги, отметим, что предмет пения в ХVIII–ХIХ вв. в образовательных учебных заведениях Урала оставался прерогативой религиозного воспитания. При этом, как показывает учебная практика XIX в., в предмете пения давались необходимые знания по музыкальной грамоте, помогающие певцу самостоятельно ориентироваться в нотной литературе. При умелой постановке профессионального музыкального искусства на Урале, данный предмет становится средством к профессиональному овладению певческим ремеслом с одной стороны и искусством творческого выражения, с другой (выступления с народными песнями, авторскими сочинениями, участие в утренниках и т. д.). То есть, пение рассматривалось также как вид искусства, побуждающего к самостоятельному творчеству. Этот подход определился еще в начале XIX в. в Выйском училище, где музыка включалась в число предметов по искусству.

\С.27\

В учебных программах кон. XIX в. пение также включается в группу не базисных предметов, а в разделе «Занятия искусством» [47]. Изменение отношения к пению за столетие было обусловлено художественными процессами, существенно влиявших на общественное сознание. Хоровое движение на Урале, просветительская деятельность певцов и музыкантов, наличие профессиональных кадров с фундаментальной музыкальной подготовкой – все это повышало авторитет музыкального искусства и поставило пение в ряд с важнейшими предметами основного образовательного цикла. Хотя учителя пения получали в 4–5 раз меньше преподавателей остальных дисциплин, однако цель у них была примерно такая же, как у словесников, историков и др. – пробудить любовь к отечественной культуре, приобщить учеников к ценностям мирового наследия, воспитать чувство уважения и патриотизма к русской культуре. Наряду с важнейшими литературными юбилеями, отмечаемыми в учебных заведениях, музыка способствовала закреплению в памяти важнейших исторических национальных событий.

Авторский | Региональный | Хронологический |
Структурно-конфессиональный | По направлениям деятельности