При цитировании и ссылках на данную электронную публикацию указывать:

Нечаева М. Ю. За стенами древней обители. Четыре века истории Верхотурского Николаевского монастыря. Екатеринбург, 2000. С.__ (http://atlasch.narod.ru/)

Верхотурцы, черный поп Иона и царь Борис Годунов [1]

\С.3\

Верхотурье, небольшой провинциальный городок. Он не привлекает внимание на карте современного Урала. Есть более крупные и политически значимые города – Екатеринбург, Пермь, Челябинск, Оренбург. Но все преходяще, и были времена, когда именно Верхотурье являлось главным городом Урала. Именно через него шло заселение и освоение этих мест. Именно в Верхотурье направлялись тысячи паломников, объединенные единым стремлением поклониться мощам Праведного Симеона. Об этом еще и сегодня напоминает огромный, явно не по размерам нынешнего города, монастырский храм.

В сущности, история русского населения на восточном склоне Урала не столь длительна. Только походы Ермака 1581–1585 гг. положили начало закреплению этих территорий за Русью. Сразу же появились и вехи укоренения – остроги и города. Огромная Сибирь была способна стать родным домом для многих, но путь сюда предстоял трудный и долгий. Шел он от города Чердыни по реке Вишере вверх по течению, после чего путешественники должны были оставлять свои суда и пешком или верхом отправляться через Уральский хребет к верховьям реки Лозьвы. Там снова строить суда и плыть на них далее.

Когда в 1595 г. крестьянин Артемий Сафонов Бабинов разведал новую сухопутную дорогу от Соликамска к верховьям реки Туры, находящуюся значительно южнее, а главное, короче прежней на 2 тысячи верст (в 7 раз), правительство быстро оценило ее преимущества. Дорогу протяженностью 263 версты провели к 1597 г., а годом позже был заложен и город в ее конечном пункте – Верхотурье. От него открывался удобный сплав по рекам вплоть до Тюмени и Тобольска.

В Верхотурье был направлен воевода, управлявший огромным, постепенно осваивающимся краем, простиравшимся по всему восточному склону Уральских гор. Там же появились таможня, гостиный двор и, конечно, церковь – как представить без нее русское поселение того времени? Ее заложили почти одновременно с самим городом, деревянную, как и весь город, освятили во имя Святой Троицы.

\С.4\

Городу было суждено стать крупным центром. Правительство стремилось отстроить его как можно быстрее и для этого бросило «клич» в близлежащих русских землях – Вологодской Вятской, Новгородской, — призывая «охочих» людей переселиться в необжитые места. Желающих нашлось немало, благо, радея о государственных интересах, местные власти не особо спрашивали, откуда ушли (а чаще сбежали) прибывшие работники.

Заботилось правительство и о том, чтобы православные в отдаленном краю не остались без религиозного напутствия и утешения. Вологодскому епископу велено было «приискать» 10 священников и отправить их вместе с семействами в Сибирь в новостроящиеся церкви. Часть из них предназначалась для Верхотурья.

Тогда и появился в Верхотурье черный поп (то есть иеромонах) Иона, основавший Николаевский монастырь – один из старейших к востоку от Уральских гор.

«Монастырь» – в переводе с греческого означает «уединенное жилище». На Руси монастыри часто называли обителями. Туда не просто приходят помолиться, там живут монахи или монахини (в переводе с греческого – «одинокие, отшельники»).

Первые страницы истории Верхотурского Николаевского монастыря полны белых пятен. Кем был черный поп Иона, как он появился на Урале? В историческом документе 1620 г. он назван «Ионой Пошехонцем», но это единственное свидетельство о том, где он жил раньше.

Пошехонье – один из старейших русских городов в Ярославском крае. Известен он благодаря М. Е. Салтыкову-Щедрину, описавшему нравы его обитателей в своих «Пошехонских рассказах». Существует этот город и сейчас. Он расположен на берегу Рыбинского водохранилища. В 5 верстах от Пошехонья, на реке Вотхе, в 1540 г. появился Успенский монастырь, основанный двумя старцами – Адрианом и Леонидом. Старец Адриан был учеником Корнилия Комельского (1455–1537 гг.), известного своим христианским подвижничеством, последователя Нила Сорского, основавшего в Комельских лесах в Вологодском крае свой монастырь и составившего для него специальный устав.

Первые годы существования Пошехонской обители были непростыми. Кроме материальных тягот создания монастыря были и другие. Старец Адриан в 1550 г. подвергся избиению разбойниками, решившими ограбить монастырь, в результате чего скончался, а тело его было унесено нападавшими, пытавшимися скрыть следы своего преступления. Память старца свято чтилась в обители, в 1625 г. были обретены его мощи, впоследствии Адриана причислили к лику праведников.

Вполне возможно, что черный поп Иона был одним из монахов Адриановской Успенской обители, поэтому его и звали «Пошехонцем». Впрочем, возле Пошехонья в конце XVI в. могли существовать и другие небольшие обители, потом исчезнувшие, о которых не сохранилось сведений – сколько таких монастырей было в российской истории!

\С.5\

«Клич», брошенный правительством в Вологодской земле о наборе желающих поселиться на Урале, легко мог достичь и Пошехонья – оно находилось в Ростовской митрополии, но неподалеку от Вологодчины. Явился ли Иона к вологодскому епископу, чтобы записаться в число 10 священников, предназначенных для вновь присоединенных восточных территорий, или отправился в еще необжитой край самостоятельно – этого никогда не узнать. Нам представляется более вероятным второй вариант. Епископу было предписано набрать 10 священников для поставления в приходские церкви, о монахах речь не шла, и хотя черный поп Иона по своему сану мог совершать богослужения в приходском храме, уход монаха за стены обители с перспективой долгой жизни в миру никогда не приветствовался церковными и светскими властями. Вряд ли получил Иона и благословение на создание новой обители от настоятеля своего монастыря в Пошехонье или от епископа Вологодского, иначе он не преминул бы упомянуть об этом впоследствии, добиваясь официального учреждения Верхотурской обители и снабжения ее всем необходимым. Вероятно, на Урал он ушел по собственному почину.

На Руси вплоть до 20–30-х гг. XVIII в. монахи часто переходили из обители в обитель, следуя своим религиозным исканиям, а иногда в надежде на лучшие условия жизни. Еще в XVII и в начале XVIII в. церковные и светские власти издавали указы, направленные на удаление монашества от мира, что должно было привести к лучшему контролю монастырских властей за образом жизни своих насельников ради их духовной пользы. В «Прибавлении к Духовному Регламенту» Петра I 1722 г. велено было таких «волочащихся монахов» ловить и отсылать к местным епископам. Но столь крутые меры на Урале в XVII в. не практиковались.

Есть версия о том, что основатель Верхотурского монастыря Иона Пошехонец и основатель Преображенского монастыря на западном склоне Уральских гор Иона Прокофьев — одно лицо. Правда, кроме сходства имен, других доказательств этому нет.

Желание иеромонаха Ионы основать монастырь в Верхотурье было поддержано местными жителями. К монашеству на Руси относились почтительно и считали, что молитвы иноков способны надежнее привлечь божье благоволение. Обустраиваясь на новом месте, верхотурцы хотели бы призвать и помощь Божию.

Поэтому монастырь начал возводиться «мирскою дачею», то есть при материальной поддержке мирян. Такой способ строительства церквей и монастырей был известен давно, практиковался он и в более поздний период. Обычно прихожане устраивали собрание, на нем принимали решение о необходимых постройках, определяли нужные для этого средства, проводили раскладку денежных сумм и работ на всех. В Верхотурье начала XVII в., вероятнее всего, определили, кто сколько должен привезти бревен, гвоздей и прочих материалов, а труды по возведению храма и монашеских келий взяли на себя Иона и его собратья, желавшие посвятить жизнь служению Богу.

Но, по-видимому, верхотурцы не рассчитали своих сил. Строить одновременно собственные дома, обзаводиться хозяйством, возводить стены городского кремля, да еще и монастырь оказалось слишком тяжело. Они не смогли выполнить взятых обязательств. Однако Иона с собратьями работали, начали строить церковь и, надеясь на выполнение мирянами обещанного, позаимствовали необходимые бревна у воеводы Неудачи Плещеева. В 1604 г. долг надо было возвращать, а верхотурцы так и не поставили строительные материалы. И Иона обратился к царю Борису Годунову с просьбой списать задолженность и отпустить из государственных запасов дополнительно бревна и тес для завершения храма.

\С.6\

Царь Борис исполнил просьбу иеромонаха. А сама царская грамота стала первым свидетельством существования монастыря, основание которого традиционно относится к 1604 г. Однако если говорить о фактическом учреждении монастыря, а не о его официальном признании (знаком которого, несомненно, была царская грамота), то его следует датировать по крайней мере годом–двумя раньше. Иона отправил свое прошение в столичный град с оказией, а путь был длинен и долог. Даже в XVIII в. такая пересылка корреспонденции занимала в среднем 3–4 месяца, а в начале XVII в. она должна была быть еще более длительной. Московское делопроизводство того времени уже славилось медлительностью и волокитой. Верхотурский воевода давал в долг тоже на определенный срок, да и перед тем как взять в долг, Иона какое-то время строил монастырь собственными силами и за счет некоторых поставок материалов мирянами (хотя бы отчасти свои обещания они выполнили). Грамота, датируемая маем–июнем 1604 г., лишь закрепила факт основания обители.

Уже к 1605 г. Иона с собратьями закончили возведение деревянного монастырского храма. Пожалованных государем припасов на это хватило, только для кровли церкви взяли в долг у воеводы Плещеева 400 прибойных гвоздей. Храм освятили во имя Святителя Николая Чудотворца, а придел – во имя св. мучеников Бориса и Глеба. Для торжественного освящения храма позаимствовали у воеводы воск. Иона «выменял» икону св. Николая. Первое удачное обращение к царю Борису Федоровичу побудило основателя обители еще раз воззвать к нему с просьбой о помощи. На этот раз он лично отправился к государю, рассчитывая снова списать долг и приобрести в столице всю необходимую церковную утварь, которую в самом Верхотурье взять было негде. Да и о содержании насельников монастыря («братии») надо было похлопотать.

Поездка оказалась удачной. В ответ на челобитную Ионы 18 марта 1605 г. от царя была послана грамота на имя верхотурского воеводы Неудачи Остафьевича Плещеева и головы Матфея Степановича Хлопова, объявляющая о списании долга, о назначении впредь государственного жалования (как тогда говорили, «руги») самому Ионе в размере 6 рублей в год и дьячку, необходимому для совершения церковных служб, в размере 3 рублей. Ругу впредь должны были выплачивать из казны местного воеводы. Он же должен был «устроить» монастырь пашней, сенокосами и разными угодьями, чтобы братия могла прокормиться. Позднее, в 1608 г., уже опробованным способом Иона получил разрешение от царя на отпуск ему казенного леса для монастырских построек. Будущее обители было обеспечено.

Привез Иона в 1605 г. из Москвы и всю необходимую для монастырской церкви утварь: два колокола, «воздвизальный крест», царские врата, иконы для алтаря, образ Бориса и Глеба для придела, комплект богослужебных книг, оловянную и медную церковную утварь и священнические облачения. Верхотурскому воеводе было приказано впредь довольствовать обитель необходимыми для совершения религиозных обрядов воском, ладаном, вином.

\С.7\

Впоследствии (по данным 1620 г.) монастырю удалось выхлопотать у местных властей еще и хлебную ругу в размере 10 четвертей (983 кг) хлеба, муки, круп и толокна в год. Правда, уже не выплачивалось денежное жалование дьячку, хотя сам настоятель (руководитель) монастыря, которого стали называть игуменом (это более высокий церковный сан, чем иеромонах), назначенные ему 6 рублей получал. В целом, жалования на монастырь выдавали примерно как на одного священника со всем его семейством (а русские семьи XVII в. были довольно многочисленны). Братии на 1621 г. было 8 человек, семей они не имели, так что можно считать монастырскую ругу достаточной для прокормления.

Мы не знаем, сколько единомышленников было у черного попа Ионы при основании монастыря. Конечно, возводил обитель не он один. Пришли ли еще монахи в этот отдаленный край и объединились с Ионой? Или поначалу он был единственным монахом, но нашлись среди местных мирян желающие полностью посвятить себя Богу, ставшие первыми послушниками монастыря? В 1621 г. упоминается, что в монастыре – 6 человек братии (то есть монахов и послушников), не считая настоятеля и дьячка. Ионы к тому времени уже не было, когда и как закончил свои дни черный поп из Пошехонья – неизвестно, последний раз он упоминается в 1608 г., а в1615 г. настоятельствовал уже игумен Герасим. О прошлом нового настоятеля ничего не известно. Принял ли он постриг в самом Верхотурском монастыре или в одной из обителей европейской части Руси – мы не знаем. Сам же монастырь, как писал один из современников, существовал тогда «в убогом виде».

1621 год оказался знаменательным для отдаленной уральской обители. Впервые ее посетил архиепископ Киприан (Старорусенков) – владыка новой Тобольской и Сибирской епархии, к которой была отписана и вся территория Восточного Урала, в том числе и Верхотурье. Это был человек непростой судьбы. Уроженец Великого Новгорода, где он позднее стал архимандритом одного из старейших монастырей, основанного еще в 1192 г., – Хутынского, Киприан был хранителем исконно русских православных монашеских традиций. Новгород в начале XVII в. находился в сложном положении: город был захвачен шведами, к тому же, на него претендовала Польша. В России как раз наступило междуцарствие, когда династия Рюриковичей пресеклась, а новая (Романовых) еще не была призвана. Швеция и Польша пытались навязать России каждая собственного королевича, и новгородцы сочли наименьшим злом шведского претендента, при условии сохранения православной веры. Будучи очень авторитетным в Новгороде человеком, архимандрит Киприан оказался втянут в дипломатические переговоры и отправлен в Швецию, где подвергся пыткам. Вернувшись в Россию, он стал еще более известен своей твердостью духа и подвижническим образом жизни. Однако на российский престол взошел царь Михаил Федорович, первый из династии Романовых, и, вероятно, Киприану не забыли участия в переговорах о шведском королевиче. Его возвели в более высокий сан – сан епископа, а потом и архиепископа, но отправили в самую далекую епархию.

\С.8\

Направляясь в Тобольск, главный город своей епархии, Киприан вез с собой монахов из лучших и самых прославленных монастырей Руси (Соловецкого, Хутынского, Волоколамского), намереваясь поставить их во главе обителей, которые еще предстояло учредить. Пока же на всей территории Сибирской епархии монастырей было так мало, что Верхотурский Николаевский считался «старым». Обревизовав обитель, архиепископ определил в нее одного из своих сподвижников, Германа, а также рукоположил в иеромонаха инока Феодосия, по всей видимости, из числа верхотурцев. Как оценил духовный владыка монастырь – неведомо, вероятно, не случайно он назначил настоятелем Германа, не остановив своего выбора ни на одном из местных монахов, может быть, даже сняв при этом Герасима. Пребывание архиепископа в Верхотурье было недолгим, и он предпочел опереться на знакомого ему человека. Однако, учредив еще одну мужскую обитель на Восточном Урале – на реке Нейве, он придал в помощь своему сподвижнику, назначенному ее настоятелем, старцу Соловецкого монастыря Серапиону двух насельников Верхотурского монастыря – черного попа Христофора и служебника Симеона, сочтя их пригодными для такого дела и, к тому же, лучше знакомыми с местными условиями.

Пребывание ставленника Киприана Германа в Верхотурском монастыре было недолгим. Уже в 1622 г. во главе обители стоял игумен Авраамий. Смог ли что-то коренным образом изменить в обители Герман – неведомо. Сам он ранее был иноком известнейшего на Руси Иосифо-Волоколамского монастыря, основанного в 1479 г. в Московской митрополичьей области Иосифом (Саниным), одним из виднейших ревнителей монашества того времени, стремившимся ввести в своей обители строгие правила иноческой жизни, но отстаивавшего право монастырей быть собственниками и земельных угодий, и зависимых крестьян. Вероятно, уставные нормы своей родной обители Герман пытался привить в Верхотурье, но удалось ли ему это сделать – вопрос очень спорный.

Примечание:

1. При написании первой главы использованы материалы: Баранов В. С. Летопись Верхотурского Николаевского мужского общежительного монастыря (Екатеринбургской епархии) в связи с историческим сказанием о житии, чудотворениях и св. мощах Св. Праведного Симеона, Верхотурского Чудотворца. Н-Новгород, 1910; Приходы и церкви Екатеринбургской епархии. Екатеринбург, 1902; История Урала с древнейших времен до 1861 г. М., 1989; Булгаков С. В. Настольная книга для священно-церковно-служителей. Часть 2. М., 1993; Архиепископ Киприан (1620–1624 гг.) // Религия и церковь в Сибири. Вып. 2. Тюмень, 1991. С. 68-73. Манькова И. Л. Настоятели Верхотурского Николаевского монастыря XVII — первой четверти XVIII в. // Культурное наследие российской провинции: История и современность. К 400-летию г. Верхотурья. Екатеринбург, 1998. С.289-293. Сокращенный вариант данной главы опубликован в издании: Нечаева М. Черный поп Иона и царь Борис Годунов // Уральский следопыт. 1998. № 9. С.2-5.