Нечаева М. Ю.

Инокини и послушницы Красносельского Введенского монастыря

// Слободо-Туринский край в истории Отечества: Пособие по краеведению для учителей истории и географии. Екатеринбург: Центр "Учебная книга", 2002. -- С.34--59.

В электронном тексте указана нумерация страниц печатного издания: \C._\

© Нечаева М. Ю., 2002.

Коммерческое использование и распространение в печатном виде, а также размещение в электронных библиотеках и изданиях без разрешения правообладателя недопустимы.

При цитировании и ссылках на данную публикацию указывать:

Нечаева М. Ю. Инокини и послушницы Красносельского Введенского монастыря // Слободо-Туринский край в истории Отечества: Пособие по краеведению для учителей истории и географии. Екатеринбург, 2002. С.__ (http://atlasch.narod.ru/)

\С.34\
На востоке Екатеринбургской епархии, почти на границе с Тобольской губернией, в 3 км от села Краснослободского (иногда называемого Красным) в 70-е годы XIX в. появилась православная женская обитель. Ее история, ныне практически забытая, типична для провинциальных сельских монастырей России, каких было большинство.
Начало Красносельского монастыря было положено еще в 1848 г., недалеко от села Краснослободского, в селе Бобровском. Там возле Знаменской церкви поселились четверо крестьянок, вероятно, из окрестных селений, желавших жить в полном единении с Богом и принять монашеский постриг. Этому частному общежитию оказывал покровительство местный священник Ераст Кокосов. Впрочем, сельский священник мог поддержать разве что морально, и первые годы существования общежития были весьма трудны и скудны.
Возглавила это небольшое общежитие "крестьянская девица" Елена Дмитриевна Боровикова, уроженка соседнего села Боровиковского Ирбитского уезда. Все насельницы были неграмотны, о чем "много соболезновали, потому что лишались самого главного в их жизни - это неимение возможности выполнять молитвенное келейное правило, положенное уставом, и другие молитвословия, по книге". Прослышав, что в селе Бобровском у благочестивых родителей есть одиннадцатилетняя дочь, сведущая в церковном чтении, сестры общежития "выпросили у родителей, как бы погостить у них" эту девочку. Так появилась в маленькой общине Евгения Федоровна Зырянова, впоследствии монахиня Евстолия, которой будущий монастырь был во многом обязан своим существованием и благосостоянием.
Евгении Зыряновой суждена была долгая жизнь. Хранительница и соделательница истории монастыря, уже отойдя от дел, она в 1913-1915 гг. рассказала В. С. Баранову, историографу многих обителей Екатеринбургской епархии, о первых страницах существования Красносельского монастыря. На основании документов и воспоминаний \С.35\ монахинь он составил обширную летопись обители, которая, судя по всему, так и не была опубликована и сохранилась лишь в виде авторской рукописи. Значение данной рукописи велико - это не только первое исследование о Красносельском монастыре, но и своеобразный исторический источник, донесший до нас сведения о ранней истории обители, еще не отраженной в документах церковного делопроизводства.
Ко времени составления В. С. Барановым летописи Евгения Зырянова являлась старейшей насельницей монастыря, и именно она поведала те скудные сведения о Бобровском частном общежитии, которые приведены нами выше [1]. Рассказала и о том, какую радость испытала, узнав о согласии родителей отдать ее в общежитие, и о первых впечатлениях жизни в нем. В изложении В. С. Баранова эти сведения носят отстраненный и благопочтительный характер: "С появлением Евгении в среде сего малого религиозного общества, последнее совершенно оживилось. Евгения без труда вставала рано вместе с инокинями и вычитывала им: полунощницу, утренние и вечерние молитвы и дневные акафисты. Вскоре затем окрестными жителями Евгения, конечно в присутствии старших сестер, приглашалась для чтения псалтири по умершим. Келейная жизнь и благочестивое общество инокинь малолетней Евгении пришлась по душе, и она навсегда оставляет родительский дом, с благословения последних вступает в число сестер общежития, [куда] и вступила в 1854 году. Проводя жизнь, как и прочие сестры, в духе иноческом год за годом, она достигает уже совершеннолетия. Евгения как грамотная, от природы опытная и религиозная, становится уже между сестрами до некоторой степени руководительницей, и ея взгляды на все невольно подчиняли ей тех смиренных инокинь" [2].
Однако признаваемая сестрами в качестве "руководительницы" Евгения Зырянова чувствовала потребность в духовном наставничестве и руководстве более опытными в иночестве старцами. Достигнув среднего возраста, она отправилась в паломничество в Оптину пустынь, надеясь получить там благословение и наставление.
\С.36\
С 70-х годов XIX в. слава об оптинских старцах распространилась по всей России. Одним из наиболее почитаемых иноков был Амвросий (Гренков), считающийся прообразом старца Зосимы из "Братьев Карамазовых". К нему шла и Евгения Зырянова, дабы "испросить благословение на поступление в какой-либо монастырь. Старец Амвросий на поступление в монастырь благословения Зыряновой не дал, а благословил возвратиться в свое Бобровское общежитие и пророчески предсказал, что у них будет "Введенский монастырь", и Зырянова вполне благословению старца подчинилась" [3].
К сожалению, в изложении В. С. Баранова этот рассказ лишен каких-либо подробностей, несомненно запечатлевшихся в памяти Евгении Зыряновой. Встречи со старцем Амвросием митрополит Евлогий (Георгиевский) описывал достаточно красноречиво: "Он нес в своем роде подвиг народнический. Знал народ и умел с ним беседовать. Не высокими поучениями, не прописями отвлеченной морали назидал и ободрял он людей - меткая загадка, притча, которая оставалась в памяти темой для размышления, шутка, крепкое народное словцо... - вот были средства его воздействия на души. Выйдет, бывало, в белом подряснике с кожаным поясом, в шапочке - мягкой камилавочке, все бросаются к нему. Тут и барыни, и монахи, и бабы... Подчас бабам приходилось стоять позади - где ж им в первые ряды пробиться! - а старец, бывало, прямо в толпу - и к ним, сквозь тесноту палочкой дорогу себе прокладывает... Поговорит, пошутит, - смотришь, все оживятся, повеселеют. Всегда был веселый, всегда с улыбкой" [4].
Старческое благословение придавало сил на трудном пути создания новых обителей. Насельницы Екатеринбургского Ново-Тихвинского монастыря всегда помнили о том, что их монастырь благословил в 1802 г. саровский настоятель Исайя, духовник Серафима Саровского [5]. Сестры Красносельского монастыря всегда помнили, что их благословил старец Амвросий Оптинский. Со временем менялись \С.37\ центры старчества в России, но жительницы отдаленных уральских селений всегда стремились получить духовный совет в лучших обителях, не боясь дальности расстояний.
Вернувшись из паломничества в Оптину, Евгения Зырянова с особым воодушевлением приступила к делам общежития. На собранные пожертвования ей удалось приобрести в селе Бобровском более просторный дом, и вскоре в нем проживало уже 16 человек. Общежитие вело трудовой образ жизни: сестры имели некоторое количество скота, сеяли хлеб, занимались рукоделиями. Земли у общежития не было и ее приходилось арендовать у крестьян окрестных селений. Но труда сестры общежития не боялись. К 1874 г. в общежитии проживало уже 26 человек [6].
Их мечтой было принятие монашеского пострига и создание "своего" монастыря, а для начала - официальное признание монашеской общины. Еще в 1868 г. посетивший Бобровскую богадельню епископ Пермский Неофит, познакомившись с ее насельницами и их образом жизни, "преподал благословение сестрам на безпрепятственное проживание на существовавших началах, причем тогда же советовал ходатайствовать об основании обители" [7]. Но владыка вскоре умер, а его преемник на епископской кафедре не имел личного впечатления от встреч с сестрами. К тому же существовал целый ряд требований, без соблюдения которых было бесполезно добиваться статуса общины и монастыря. Обитель должна была доказать свою жизнеспособность, десятилетиями благочестивой жизни снискать уважение окрестных жителей, обеспечить себе минимум материального достатка, проявить себя в деле благотворительности, и лишь тогда были реальные шансы получить официальное признание. Таким путем проходили все обители того времени [8], такова была и судьба Красносельского монастыря.
Насельницы общежития, расположенного в сельской местности, сами - крестьянки, полагали, что смогут обеспечить обитель земледельческим трудом. Но для этого необходима была земля, которую до признания официального статуса монастыря получить от государства было невозможно. Оставалось только купить землю, для чего требовались значительные средства.
Вероятно, Евгения Зырянова обладала даром убеждения, а жизнь сестер действительно вызывала всеобщее уважение. Поэтому в 1874 г. у общежития появились щедрые благотворители - жители Тюмени \С.38\ полковник Дмитрий Михайлович и его жена Фотина Степановна Серебряковы, которые завещали 5000 руб. с условием их вечного поминовения. Ирбитский нотариус Иван Абрамович Маврицкий подсказал Евгении Зыряновой, что имеется подходящий земельный участок - предлагаемая к продаже помещицей Евдокией Ивановой "дача Каменьщикова", в 3 верстах от села Краснослободского, размером в 128 десятин 668 кв. саженей. Поскольку общежитие не имело официального статуса, земля была куплена на имя Евгении Зыряновой, за 4600 рублей. Еще до полного оформления документов на землю сестры общежития (26 человек) 27 июля 1874 г. переселились туда [9]. В начале 1875 г. они завели при общежитии школу [10].
К началу 1877 г. в общежитии проживали 32 насельницы и 9 малолетних девочек-сирот. Они содержали себя своими трудами: хлебопашеством, скотоводством, рукоделиями. Общежитие имело достаточно просторные постройки: пять жилых домов (один из них ветхий), три амбара, два погреба, три конюшни, два овина, баню, всё - деревянное. Имели насельницы и до 70 голов различного скота [11]. По совету того же нотариуса сестры решили обратиться к епископу Пермскому и Верхотурскому Вассиану с просьбой об официальном признании их частного общежития монашеской общиной. Прошение составила и подала 14 января 1877 г. Евгения Федоровна Зырянова [12]. В случае учреждения общины сестры могли бы получать увольнения от своих сельских обществ в число послушниц, облачения в рясофор - первую ступеньку к монашескому постригу, столь желанному для всех насельниц общежития… Но их ожидало испытание: 30 октября пришел ответ, что имеющихся у общежития средств недостаточно, чтобы рассчитывать на благоприятное решение этого вопроса Синодом.
Добиваться признания общины пришлось шесть лет, и не только в Перми, но и в далеком Петербурге. После подачи очередного прошения в Пермскую консисторию, двум насельницам общежития - Марине Ивановне Зыряновой и Александре Николаевне Семухиной - пришлось лично отправиться в столицу, дабы ускорить решение вопроса об общине в Синоде. Сестер не удержало даже отсутствие средств на неожиданную поездку [13]. И, быть может, их \С.39\ энтузиазм действительно способствовал тому, что в 1883 г. наконец был получен указ Синода об учреждении женской общины в селе Красном.
Так закончился первый и самый трудный этап истории молодой обители. Тридцать пять лет сестры общежития доказывали верность своему призванию и право на существование общины, не получая поддержки ни от церковных властей, ни от государства.
К тому времени уже не было в живых основательницы маленького Бобровского общежития Елены Боровиковой. Позднее, в 1890 г., в общину пришла четырнадцатилетняя Домника Симановна Боровикова, возможно, ее родственница, впоследствии облеченная в рясофор и занимавшаяся рукодельными послушаниями [14].
Первоначально насельниц общежития сплачивали в единый коллектив не только общие стремления к иночеству и общие трудности существования, но и родственные и соседские узы.
Центром притяжения для многих была сама Евгения Зырянова. Для ее родителей Бобровское общежитие стало вторым домом. Когда в 1874 г. на имя Евгении была приобретена земля под селом Краснослободским, именно они, бросив свое хозяйство, первыми отправились туда, чтобы подготовить все необходимое для переезда на новое место насельниц общежития. Там, в обители, они впоследствии и были похоронены [15].
Среди насельниц общины, а впоследствии и монастыря, было немало "Зыряновых". Их родственные узы с Евгенией документально обычно не фиксировались, равно как и место их рождения, но всего вероятнее, они действительно состояли в родстве. В 1864 г. в общежитие пришла Анна Федоровна Зырянова (сестра Евгении) в возрасте 24 лет, в 1897 г. она приняла постриг с именем Агния, скончалась в 1911 г. и была похоронена рядом с родителями в обители [16]. В 1874 г. к насельницам присоединилась Марина Ивановна Зырянова (впоследствии ездившая в Петербург для учреждения общины), в 1896 г. принявшая постриг с именем Мирония. Несколькими годами позднее пришли Серафима Сергеевна и Феодосия Гавриловна Зыряновы (в будущем монахини Сусанна и Фаина). Кстати, даже прожив в обители более тридцати лет, они занимались в основном рядовыми послушаниями - чтением псалтири, пономарством, "разными" работами. Лишь Мирония Зырянова несла послушания административного характера: в 1907-1908 гг., возможно, \С.40\ и дольше, она была надзирательницей монастырского приюта [17], а в 1907 г. еще и исполняющей должность благочинной монастыря, но эти ответственные послушания были возложены на нее за личные качества, а не в силу родства с Евгенией Зыряновой.
Одной из старейших насельниц Красносельской обители была Домника Ивановна Кузеванова, пришедшая в общежитие в 1864 г. (по другим данным - в 1870 г.). Только в 1900 г. она приняла постриг с именем Евникия, и в 1907-1908 гг. была старшей в ткацкой мастерской. Однако о ее авторитете среди сестер обители больше говорит не этот скромный пост в монастырской администрации, а тот факт, что по ее примеру в обитель пришли еще пятеро "Кузевановых": в 1884 г. Акилина Лаврентьевна (впоследствии монахиня Афанасия), в 1886 г. Анастасия Афанасьевна (впоследствии монахиня Дина), в 1888 г. Варвара Алексеевна (впоследствии монахиня Валентина), в 1897 г. к ним присоединилась Наталья Петровна, а в 1902 г. - Александра Львовна Кузевановы.
Добившись официального учреждения общины, Евгения Зырянова первое время управляла ею сама - по прежнему. Однако сестры ощущали недостаток опыта монашеской жизни и поэтому просили епархиальное начальство прислать им начальницу из какой-нибудь благоустроенной общежительной обители, которая могла бы стать для молодой общины настоящей духовной руководительницей. Выбор епархиального начальства пал на монахиню Евникию (в миру Евдокию Васильевну Гребеньщикову), жившую в Екатеринбургском Ново-Тихвинском монастыре. Указом Екатеринбургской духовной консистории от 9 июня 1886 г. она была переведена в Красносельскую общину, которой управляла шесть лет, и здесь же скончалась 24 марта 1892 г., оставив по себе "достохвальное воспоминание" у сестер обители [18].
С официальным утверждением общины Евгения Зырянова получила возможность формально передать в ее владение землю, которой сестры пользовались с 1874 г. Однако на оформление дарственной требовалось получить высочайшее соизволение и оформить массу юридических документов. Поэтому земля была окончательно закреплена в \С.41\ собственность общины лишь в июне 1890 г.[19] В дарственной Евгения Зырянова сочла нужным специально оговорить некоторые условия передачи земли, не вызывавшие, впрочем, никаких возражений со стороны остального сестричества: "...пожертвованьи сие учиняет она Зырянова, с тем, чтобы на означенном участке земли существовала бы учрежденная Введенская Женская Община с приютом для бедных сирот детей без различия сословий и с тем еще чтобы посвятившие себя безбрачию сестры посвящали бы все свои физические и нравственные силы к воспитанию и обучению бедных сирот в духе православия и доброй нравственности. Находящихся-же ныне в этой общине сестер Екатерину Сергеевну Зырянову, Евдокию Сидорову Пелевину, Дарью и Параскеву Алексеевых Волковых, Анну Григорьевну Батеневу, ея родную мать Евдокию Тимофеевну Зырянову и родную ея сестру Анну Федорову Зырянову, а также лично ее Зырянову означенная община должна содержать и дать приют до смерти или до выхода из обители по собственному желанию. При чем если вышеозначенныя лица и она вместе с ними по неспособности к труду и преклонности лет и слабому физическому здоровью окажутся неспособными трудиться, то в этом случае возлагается на общину особенная заботливость к поддержанию их сил и возможно приличнаго по средствам общины пропитания до смерти их, как лиц потративших на благоустройство названной общины все свои силы и здоровье..."[20].
Сама Евгения в 1887 г. была облачена в рясофор, а 15 декабря 1896 г. пострижена в монашество с именем Евстолия [21]. К тому времени ей уже исполнилось 59 лет, из которых 48 она прожила в этой обители.
После кончины первой начальницы Красносельской общины Евникии 25 сентября 1892 г. указом Екатеринбургской духовной консистории новой начальницей была назначена монахиня Вриенна (в миру Анисия Григорьевна Дементьева), проживавшая в Верх-Теченском Троицком монастыре. Монахиня Вриенна несомненно имела большой опыт иноческой жизни: к тому времени ей было 55 лет, из которых она 49 провела в монастырях: сначала в Каменском Преображенском, куда поступила по желанию родителей еще шестилетним ребенком, потом в Верх-Теченском, куда перешла в молодости и приняла постриг в 1886 г. В Верх-Теченском Троицком монастыре она исполняла послушания рукодельницы, ризничей и \С.42\ регентши хора. В Красносельскую общину она прибыла и приступила к новым обязанностям 30 октября 1892 г.[22].
В сентябре 1898 года указом Екатеринбургской духовной консистории Евстолия Зырянова была утверждена в должности казначеи общины, которую фактически исполняла уже несколько десятилетий [23].
Первой заботой молодой монашеской общины стало возведение храма. Сестры видели его каменным, величественным, и конечно "Введенским", как предсказывал старец Амвросий. Закладка собора состоялась 25 сентября 1888 г., а 9 июня 1893 г. он был освящен. Строительство каменного храма стало возможным благодаря щедрой благотворительности томского купца первой гильдии потомственного почетного гражданина Петра Васильевича Михайлова, пожертвовавшего на монастырскую церковь 3000 рублей [24]. Строительные работы подрядился провести шадринский купец Константин Севастьянович Малышев, рекомендованный сестрам настоятельницей Екатеринбургского Ново-Тихвинского монастыря игуменьей Магдалиной. Подрядчик полностью оправдал надежды сестер: работы были выполнены качественно, вовремя и недорого. Все самые "черные" труды легли на самих насельниц обители: они и кирпич сами заготовили (540 тысяч штук из необходимых 660 тысяч), и на строительстве церкви работали. Зато и освящение храма стало для них воистину великим праздником.
Храм получился величественным, заметным в сельской местности. Длина его составляла 13 саженей, ширина - 9 саженей 1 аршин, высота - 22 сажени, и при храме еще колокольня 28 саженей [25]. Это была единственная каменная постройка в обители.
В 1899 г. Красносельская община была переименована в монастырь. Долгожданный указ был издан Синодом 29 января - 9 февраля этого года, а 15 июля состоялось торжественное открытие монастыря, в присутствии многочисленных паломников, гостей, епископа Екатеринбургского и Ирбитского Христофора. Незадолго до торжества, 2 мая, в обители был еще один праздник - в этот день начальница общины монахиня Вриенна была посвящена в сан игумении, более приличествующий настоятельнице монастыря.
Монастырь был создан как общежительный, то есть все его насельницы должны были иметь общую трапезу, а необходимые вещи \С.43\ получать из монастырской казны. Впрочем, и до официального учреждения монастыря сестры жили по общежительным правилам. Обитель была положена в 3 класс, "с таким числом монашествующих, какое обитель в состоянии будет содержать на свои средства" [26].
Сестрам монастыря к этому было не привыкать: признания монастыря они добивались 51 год (дольше всех монастырей Екатеринбургской епархии), и все это время содержали себя своим трудом. За эти годы в обители сложилась развернутая система различных мастерских, хозяйственных служб, в которых трудились монахини и послушницы, проводя свое время, как и положено насельницам монастыря, "в трудах и молитвах".
В 1907 г., например, в обители жили 141 человек, в 1908 г. - 119. Из них 19-20 % несли послушания в церкви (7-8 человек читали псалтирь по умершим и за благотворителей монастыря, 5-6 человек пели в монастырском хоре, 4-5 человек пекли просфоры, были также пономарка, церковница, ризничая). Примерно каждая третья насельница монастыря, занятая на послушании в церкви, сочетала его с другими послушаниями - в рукодельных, живописных мастерских.
Обитель была известна своим хором, существовавшим со времен Бобровского общежития. Долгие годы его бессменной руководительницей была Дарья Волкова (в 1896 г. одной из первых принявшая монашеский постриг с именем Дина), скончавшаяся в 1900 г. [27].
Еще 18-22 % насельниц были заняты на "черных" и "разных" (сельскохозяйственных) работах (в страдную пору ими занимались практически все трудоспособные). Сестры обители не брезговали такими работами, наоборот, видели в земле залог процветания обители. Земли монастырю не хватало. Дача "Каменьщикова", на которой разместился монастырь, не могла прокормить всех монахинь и послушниц. В 1902 г. монастырю удалось приобрести у купца Петра Михайлова дачу "Ивановку" размером 302,8 десятины земли и леса в трех верстах от обители. Это приобретение стоило 7000 рублей, и необходимую сумму предоставил другой благодетель обители - екатеринбургский купец Михаил Иванович Иванов (тоже ставший монахом). Всего к 1915 г. у обители имелось 431 десятина земли, из которой пахотной было 142 десятины, сенокосной - 90, под выпасом скота - 50, под лесом - 66. Дополнительно приходилось арендовать наделы земли у крестьян. Поэтому в 1908 г. сестры начали ходатайствовать об отводе монастырю положенных по российскому \С.44\ законодательству 150 десятин земли, однако дело это затянулось на годы и так и не было решено [28].
Для переработки зерна монастырь построил неподалеку ветряную мельницу, деньги на строительство которой (900 рублей) также пожертвовал купец Михаил Иванов.
Пахотная земля была не слишком плодородной и требовала удобрений. К тому же, в сельском хозяйстве всегда хорошим подспорьем является скот, поэтому у обители были обширные скотный и конный дворы (сосредоточенные в основном на заимке). К 1913-1915 гг. монастырь имел 36 езжалых лошадей, 13 подростков, 30 дойных коров и 20 нетелей, 13 телят, 2 быков, 10 овец и "всевозможныя домашния птицы". Был и свой пчельник [29].
Впечатляющим был и перечень различных рукоделий сестер обители (этими послушаниями были заняты 18-22 % насельниц монастыря по данным 1907-1908 гг.). Большое количество послушниц и монахинь работало в рукодельной мастерской, где вышивали по полотну и другим материям гладью, шелками, синелью, гипюром, простой строчкой, шерстями, бисером и золотом, вязали филейные салфетки с вышивкою по ним гарусом, изготавливали искусственные цветы и фрукты, шили священнические облачения, воздуха, поручи, пояса для духовенства, а также подчасники, папки для бумаг, портфели для писем, диванные подушки из бархата, стеганные шерстяные и ватные одеяла. По одному-два человека назначались на другие послушания: в ткацкую мастерскую, где делали половики, холст, шерстяные ковры, сарапинки, тканевые одеяла; в швейную мастерскую, где вручную и на машинах шили подрясники, рясы, зимнюю и летнюю одежду для сестер общины и окрестного духовенства, а также разную одежду (мужскую и женскую) для крестьян; в чулочную мастерскую, где занимались машинной вязкой чулок и перчаток из "бумаги" и тонкой шерсти. Развиты были и "неженские" занятия: от переплетных и чеботарных работ до изготовления кирпичей, конской упряжи, токарных и столярных работ (сестры делали и окрашивали мебель: столы, стулья, шкафы, конторки, гардеробы, кровати, простые и мягкие диваны, кресла, письменные конторки, комоды для белья с выдвижными ящиками, этажерки, киоты, а также оконные рамы и комнатные двери). Даже в кузнице работали: и лошадей подковывали, и "экипажи" правили, и инструмент хозяйственный изготавливали. Занимались и "художествами": писали иконы различных \С.45\ размеров (иконописанию обучались у благочинного II округа Ирбитского уезда священника Евгения Архангельского и других "живописцев"). В "живописной" мастерской в 1907-1908 гг. были заняты 8-11 человек.
Сестры не только полностью обеспечивали нужды монастыря, но работали и по заказам окрестных жителей. Насельниц обители часто приглашали читать псалтирь в домах мирян. С 1906 г. монастырь имел подворье в Ирбите, где постоянно проживало не менее 10 послушниц и монахинь, выполнявших заказы по вышивке, шитью, вязанию. На время Ирбитской ярмарки на подворье отправляли еще сестер, поскольку увеличивалось количество заказов. Там же приезжающие на ярмарку миряне могли остановиться за умеренную плату, арендовать складские помещения [30].
Остается только привести отзыв В. С. Баранова о послушаниях в Красносельской обители: "Одним словом, для всех живущих в Красносельском монастыре всевозможных послушаний и трудов вполне достаточно и даже с избытком, но несмотря на это и на постоянный труд всё ими выполняется безропотно, и на лицах этих неутомимых трудниц не замечается ни изнурения, ни печали, напротив, выглядывают оне жизнерадостными, бодрыми, потому что все послушания между ними по времю их исполнения распределены правильно, а поэтому и труждающиеся сестры своевременно и без всякой суетливости имеют возможность выполнять и все иноческие молитвенные правила, без отступлений и труда" [31].
Текущим распределением монахинь и послушниц на различные послушания занимались экономки (в Красносельской обители их обычно было две - одна занималась делами заимки, а другая - всей обители). В основных мастерских назначались "старшие". Так, в 1907-1908 гг. были "старшие" в рукодельной мастерской, в швейной, в коровнике.
Старшей рукодельницей была Анна Григорьевна Батенева (в монашестве - Апполинария), крестьянка по происхождению, поступившая в обитель в 1868 г. семилетней девочкой, здесь же получившая начальное образование, облеченная в рясофор в 1882 г. и принявшая постриг в 1900 г. Под ее началом состояло 10-14 рукодельниц.
Старшей в швейной была Епистимия Дмитриевна Юдина (монахиня Ермиония), жившая в монастыре с 1877 (по другим сведениям, с 1881) г. Родом она была из крестьян Киргинской волости Ирбитского \С.46\ уезда, грамотная, и под ее началом состояла всего одна швея.
Старшей в коровнике была Анисия Федоровна Хворова (монахиня Надежда), поступившая в обитель в 1884 г. На скотном дворе кроме нее работали всего 1-2 человека.
Послушания "старших" не давали какой-либо ощутимой власти, и на них назначались, как правило, монахини, отличавшиеся мастерством и трудолюбием, прошедшие долгую трудовую школу в обители.
Управлялся монастырь настоятельницей, которая принимала все значимые решения. Ее ближайшей помощницей была казначея. За порядком в обители наблюдала благочинная (в 1907 г. ею была монахиня Мирония - Марина Ивановна Зырянова, о которой мы писали выше). По особо сложным вопросам настоятельница могла собрать монастырский совет (совещательный орган), в который входили три наиболее почитаемые в обители инокини: в 1907-1908 гг. это были упоминавшиеся выше Ермиония (Юдина), Ангелина (Семухина, экономка на заимке), Евтихия (Кочурова).
Во внутренней жизни монастырь представлял собой своеобразный организм. Здесь мало значили важные в окружающем мире качества - происхождение, образование, богатство. Здесь не было как таковой бюрократии и карьеры. Здесь ценилось благочестие, трудолюбие, послушание.
Поступали в монастырь как правило девушки, не связанные узами брака (94 %), остальные были вдовами (уход в монастырь замужней женщины церковным законодательством разрешался только с согласия мужа, причем требовалось либо получить развод, либо согласие мужа одновременно уйти в мужской монастырь). Прийти в обитель они могли в любом возрасте, в среднем - в 24 года (по данным 1907-1908 гг., не считая малолеток, живших в приюте и впоследствии имеющих возможность остаться в монастыре в качестве послушниц). Подавляющее большинство послушниц и монахинь были родом из крестьян (по данным 1907-1908 гг. - 94 %), причем все поступившие до официального учреждения монастыря были крестьянками, и лишь позднее в обители появились выходцы из семей мещан, купцов, солдат и даже статского советника.
Монастырь оставался по преимуществу "местным": 37,1 % насельниц обители (в 1907-1908 гг.) были родом из Пермской губернии, еще 34,5 % - из близлежащей Тобольской. В Пермской губернии Красносельский монастырь пользовался наибольшей известностью у жителей Ирбитского и Камышловского уездов, а в Тобольской губернии - Туринского и Тобольского уездов - самых \С.47\ близких к монастырю. Впрочем, некоторые послушницы приходили издалека. Например, в монастыре проживали шестнадцать человек из окрестностей г. Омска и шесть человек из окрестностей г.Тюкалинска, были уроженцы Вятской, Казанской, Оренбургской, Самарской, Тверской и даже Санкт-Петербургской губерний.
Порой в обители складывались своеобразные землячества. Так, в 1907-1908 гг. здесь жили одиннадцать человек из Кулачинской волости Омского округа, девять человек из Травянской волости Камышловского уезда. Объяснить такое сосредоточение в одной обители уроженцев одних и тех же селений можно только большим личным авторитетом кого-либо из монахинь и послушниц обители, привлекшим сюда значительное число их родственников и знакомых.
Судя по составу насельниц 1907-1908 гг., первой из Кулачинской волости в 1888 г. пришла Фекла Афанасьевна Зверева (ей тогда было всего 14 лет). В обители ее поставили на послушания в коровнике, в квасоварне, потом она пекла просфоры для церкви. По отзывам настоятельницы монастыря, она была трудолюбива, "весьма смиренна и послушна". Четыре года спустя к ней присоединились Ольга Ивановна Первых, крестьянка 33 лет, и пятнадцатилетняя Вера Дмитриевна Малыгина. В 1895 г. пришли еще двое Малыгиных - Анастасия и Параскева Федотовны. К Ольге Первых в 1896 г. присоединилась Параскева Анисиевна Первых (38 лет), а в 1900 г. - Евфимия Григорьевна Первых. Из деревни Малокулачинской пришли сестры Евдокия Ивановна и Матрона Ивановна Безбоковы (первая в 1890 или 1896 г., вторая - в 1900). Кроме них уроженцами Кулачинской волости были насельницы монастыря Мария Федоровна Стручаева и Анна Ивановна Трофимовна, поступившие в Красносельскую общину в 1896-1898 гг.
Большинство уроженцев Кулачинской волости пришли в монастырь в очень молодом возрасте - 14-22 лет. Исключение составляли лишь Ольга и Параскева Первых, избравшие иноческую жизнь в среднем возрасте (обе в браке не состояли). Можно предположить, что все они оказались в этой обители в силу личных контактов: вероятно, молодых девушек, отправившихся сюда первыми, навещали их родственники и подруги, сами молодые послушницы время от времени ездили на родину, и их рассказы о монастырской жизни были очень выразительны. Хотя все земляки-кулачинцы в обители были заняты на рядовых послушаниях - на черных работах, в чулочной, рукодельной мастерских, в хоре и просфорне, на скотном дворе, при кухне, в богадельне, - они видели в этом свой идеал жизни.
\С.48\
Землячество уроженцев Травянской волости Камышловского уезда сложилось, вероятно, благодаря переводу в эту обитель Вриенны Дементьевой, ставшей первой игуменьей монастыря. Еще до ее появления здесь, в 1891 г. поступили послушницами Иулияния Петровна и Татьяна Дмитриевна Дьячковы, обе в чрезвычайно молодом возрасте - 12 и 11 лет. Когда год спустя обитель возглавила Вриенна Дементьева, также уроженка деревни Большие Грязнухи Травянской волости, к ней потянулись ее родственники: с новой начальницей приехала Васса Кондратьевна Дементьевна, до того жившая в Верх-Теченском монастыре, в 1895 г. в Красносельскую обитель поступила Параскева Кондратьевна, а в 1901 г. - Софья Ильинична Дементьевы. Все три девочки были очень юны - 11-14 лет, и родители предпочитали отдать их в обитель, управляемую знакомым и родным им человеком. Кроме них в обитель поступили и другие земляки: Агафья Ефремовна Дьячкова, Анна Ивановна Новосилова, Марфа Ивановна Петрова, Матрона Михайловна Шлыкова. Всем им было по 14-20 лет. Родство и землячество с настоятельницей монастыря никаких привилегий не давало. Они выполняли рядовые послушания: на черных работах, в чеботарной, ткальной, рукодельной, живописной мастерских и церковном хоре.
В обители не было социальных различий, происхождение и образование ничего не значили на пути к монашескому постригу, и сам иноческий сан не давал особых привилегий в общежительном монастыре.
Ждать пострига приходилось долго - срок искуса в Красносельской обители в среднем составлял 21 год. Монахинями становились в среднем в 51 год. Все 27 инокинь, жившие в обители в 1907-1908 гг., родом были из крестьян. Постригали прежде всего старожилов монастыря, людей, поступившим в обитель еще до официального учреждения общины и монастыря - тех, кто вынес на своих плечах наибольшие тяготы.
Монашеские постриги совершались нечасто - примерно раз в год или реже, и были важным событием в жизни обители. Для совершения обряда в Красносельский монастырь приезжали иеромонахи или настоятели Далматовского Успенского и Верхотурского Николаевского монастыря. Первый постриг состоялся 15 декабря 1896 г., тогда иноческий сан приняли шесть сестер - старейшин обители: Евгения, Марина и Татьяна Зыряновы, Дарья и Параскева Волковы, Александра Семухина. 11 августа 1897 г. иноческий сан приняли Анна, Феодосия и Серафима Зыряновы. 28 марта 1898 г. - еще три насельницы, а 16 июля 1900 г. - сразу семеро насельниц, и еще одна монахиня - Тавифа (Спицина) приняла схиму. Сразу \С.49\ 12 человек приняли постриг в ноябре 1902 г., не менее 3 - в мае 1907 г.[32].
При поставлении той или иной насельницы на послушания административного характера в первую очередь также смотрели на личные качества, опыт, мастерство в поручаемом деле. Поэтому на таких послушаниях чаще оказывались монахини - десятилетия прожившие в обители, прошедшие самые разные работы. Сестры, несущие административные обязанности, были грамотны (хотя бы малограмотны) и обычно в зрелых летах (в среднем, 53-54 лет). Социальное происхождение значения не имело: из 16 человек, занятых в обители в 1907-1908 гг. на послушаниях, связанных с исполнением управленческих функций, 14 были родом из крестьян (включая настоятельницу и казначею обители). Августа Макаровна Щукина, родом из купечества, несла послушание письмоводительницы, а происходящая из мещан Агрипина Федоровна Зюскина заведовала отправкой и получением монастырской корреспонденции. При поставлении на эти послушания была учтена их грамотность.
Усердие управлявших монастырем лиц было оценено церковными властями. 24 апреля 1902 г. игуменья Вриенна Дементьева "за отличную службу" была награждена золотым наперсным крестом, выдаваемым от Синода. 6 мая 1903 г. "за выдающиеся труды на пользу обители и благочестное иноческое житие" казначея обители Евстолия Зырянова была удостоена архипастырского (епископского) благословения с выдачей особого свидетельства [33].
Достигнув 73-летнего возраста, Евстолия Зырянова "по слабости здоровья" подала прошение об увольнении ее от должности казначеи на покой. 30 апреля 1909 г. ее просьба была удовлетворена. Новой казначеей обители одновременно была назначена монахиня Ермиония (в миру Епистимия Дмитриевна Юдина, поступившая в обитель еще в 1877 г. (по другим данным, в 1881 г.) и исполнявшая послушание "старшей" в швейной мастерской и члена монастырского совета [34].
В 1911 г. первая игуменья монастыря Вриенна Дементьева подала прошение об увольнении ее от должности настоятельницы "по преклонности лет и слабости здоровья". Определением Синода от 7 \С.50\ мая 1911 г. ее прошение было удовлетворено. Вриенна Дементьева решила провести остаток дней в Верх-Теченском монастыре, где прожила большую часть своей жизни, и который был ей ближе, чем Красносельский монастырь. Туда и уехала 73-летняя монахиня, дабы посвятить свою жизнь "сугубым иноческим подвигам" [35]. Она была жива еще и в 1919 г. [36].
\С.51\
Красносельский монастырь к тому времени считался вполне сформировавшимся, поэтому вторая игуменья была уже избрана самими насельницами, как и положено в общежительных обителях. Выборы состоялись в присутствии благочинного монастырей и общин Екатеринбургской епархии настоятеля Верхотурского монастыря Ксенофонта 7 июня 1911 г. Большинство голосов получила монахиня Олимпиодора, которая и была утверждена в должности настоятельницы монастыря указом Синода от 9 июля того же года, а 17 октября 1912 г. возведена в сан игуменьи.
Игуменья Олимпиодора (в миру Ольга Федоровна Ефремова) была уроженкой села Краснослободского. Настоятельницей монастыря она стала в возрасте 49 лет. Об обстоятельствах, которые привели ее в монастырь, она довольно подробно рассказала В. С. Баранову:
"До 18-летнего возраста Ольге Ефремовой не приходило никогда и на мысль об оставлении родительского крова и о поступлении в монастырь. Поводом к этой мысли, а впоследствии и осуществления ея, послужило следующее обстоятельство. Ольга Ефремова бывши уже 18 лет, [когда] родная мать ея, находясь при смерти, сказала ей, Ольге, что спокойно бы могла умереть, если Ольга поступит в монастырь. Странно при этом было то, что до этого времени ни у самой Ольги, ни родителей ея никогда не только не было разговоров о поступлении в монастырь ей, но и не представлялось повода даже к мысли об этом. После смерти родительницы, Ольга изредка вспоминала предсмертные ея слова, но чтобы исполнить их, она вовсе не намеревалась, за исключением только того, что нередко думала о значении слов матери о монашестве.
Минуло два года со смерти матери, но и за это время Ольга не проявляла желания на поступление в монастырь.
В трех верстах от дома Ольги Ефремовой, на местности, называемой "Листовка", или иначе "Каменьщикова", только что основывалась женская община (нынешний Красносельский монастырь), в которой проживало уже значительное число сестер, но храма в общине еще не было, существовал лишь молитвенный дом. 26 июня 1883 года в эту-то новооткрытую общину следовала с Афона большого размера икона Божией Матери "Скоропослушницы"… Икону эту из села Усть-Ницинскаго сопровождал причт этого села с крестным ходом; с крестным же ходом она была встречена и причтом села Краснослободского, при громадном стечении богомольцев. В числе богомольцев находилась и она, Ольга Ефремова. И вот, когда соединенный крестный ход с иконою Божией Матери направился по направлению к новоустрояемой обители, на этом пути, в одном \С.52\ месте, имеющем уклон, солнечные лучи особенно как-то отразились на лике Богоматери, так что луч этот от лика Ея разлился во все стороны, широко, и взору Ефремовой представилась изображенная на иконе Богоматерь положительно как живая. Видя это явление, Ефремова испугалась так, что едва устояла на ногах, и в это же время сильно заплакала. Прибыв вместе с иконою в общину, Ефремова осталась в ней, где вечером отстояла всенощную, а на другой день часы, молебен и участвовала затем в крестном ходе, совершенном вокруг владений общины.
С этого времени у Ольги Ефремовой и открылось желание поступить именно в эту общину, и это желание впоследствии столь сильно стало тревожить ее, что она решилась об этом открыть своему отцу, прося его об увольнении в эту общину для жительства, но родитель просьбы Ольги даже и слушать не хотел. В тот день, в который Ольга решилась, так или иначе, оставить родительский дом, она неотступно просила отца, кланяясь ему в ноги, дать ей благословение на поступление в общину, но и в это время благословения она не получила. Каждый раз, когда Ольга кланялась отцу в ноги, он не отталкивал и не бранился, но уходил от нее. Наконец, отец не выдержал неотступной просьбы Ольги, отправился в поле, к работавшим там сыновьям своим, братьям Ольги. И теперь, когда отец садился в телегу, Ольга также приступила к нему с просьбой дать ей благословение, но он благословения не дал, а лишь заплакал и уехал.
Впоследствии уже, отец Ольги рассказывал, что когда он приехал в поле к сыновьям и чрез несколько времени прилег отдохнуть в шалаше и вскоре же заснул. И вот видит во сне, что Ольга будь-то бы опять кланяется ему в ноги, прося благословение на поступление в монастырь, отец согласился благословить ее и благословил не ограждением рукою или словами, а вместо этого оказавшимся у него в руках мелом начертал на челе Ольги крест и после этого проснулся. На другой день, хотя как бы и против воли родителя, но Ольга Ефремова ушла в Введенскую общину, где и поступила в число послушниц, имея от роду 22 года"[37].
Показательна и жизнь Ольги Ефремовой в Красносельской обители. Поступив в нее малограмотной крестьянкой, она прошла различные послушания: "при постройке кирпичного сарая для выделки в \С.53\ нем кирпича на постройку церкви, для чего рубила лес и возила его к месту постройки; на черных же работах при самом монастыре. Около 7 лет была кухаркой, в швальной и поварной, а затем была в сборе 1 год, и наконец долгое время экономкой. Нося эти послушания проходила и следующие должности: указом Екатеринбургской Духовной Консистории, от 11 июля 1910 года за № 5957, утверждена членом монастырского Совета; в том же году, 17 июля, - благочинной монастыря" [38]. Облачена в рясофор Ольга Ефремова была в 1892 г., в возрасте 30 лет, а десять лет спустя, в ноябре 1902 г., пострижена в монашество с именем Олимпиодора, пройдя почти восемнадцатилетний искус [39].
Несмотря на свою отдаленность от крупных городов, Красносельский монастырь вел достаточно активную жизнь. Обитель периодически посещали благочинные и епископы, несколько раз в год на храмовые праздники приходило много паломников. Случались в жизни обители весьма запоминающиеся события. Одним из них было принесение с крестным ходом в 1883 г. иконы Божией Матери "Скоропослушницы", которое заставило Ольгу Ефремову задуматься о своем иноческом предназначении.
Маленькая икона Богоматери "Скоропослушницы" была принесена в Бобровское общежитие Евгенией Зыряновой из паломничества по святым местам в начале 70-х гг. XIX в. В одном из известных монастырей России она получила ее от почитаемого старца (к сожалению, название монастыря и имя старца в сочинении В. С. Баранова не указаны). Согласно монастырскому преданию, вскоре после переезда сестер в с. Краснослободское неизвестный мужчина посоветовал Евгении Зыряновой заказать для обители большую икону Богоматери "Скоропослушницы", первым пожертвовав на нее пять рублей. Идея вдохновил насельниц, и они вскоре собрали по подписному листу необходимую сумму. Икону решено было заказать на Афоне, в русском Пророко-Ильинском скиту. Там и была написана копия за 27 рублей. Присланную через Тюмень икону с крестным ходом принесли в обитель при большом стечении народа. Вскоре икона стала считаться чудотворной, и к 1913-1915 гг. было записано 8 случаев исцеления мирян и сестер Красносельского монастыря, произошедших от иконы [40].
\С.54\
Сестры стремились и сами побывать в лучших обителях России. Иногда это были паломничества к местным святыням. Так, например, в августе 1907 г. две рясофорные послушницы Августа Щукина и Агрипина Зюскина 25 дней провели в поездке к святыням Тюмени и Верхотурья. Многие стремились в Саров. Так, в 1907 г. в мае месяце в Саровскую пустынь ездили монахиня Мирония Зырянова и послушница Вера Иванищева, а сразу после их возвращения, в июне месяце - монахиня Апполинария Батенева. В следующем 1908 г. "в путешествие по России" отправилась послушница Екатерина Лаврова [41].
Таким - трудовым, крестьянским, общежительным монастырем, уважаемым окрестным населением, хотя и не предлагавшим своим насельницам жизни легкой, - вступил Красносельский Введенский монастырь в новую эпоху своего существования, начавшуюся в 1917 г. О последних страницах истории этой обители пока известно мало.
После Февральской революции из ведения монастыря была изъята школа грамоты, официально учрежденная при обители в 1893 г. из той школы, которая существовала с 1875 г. Сестры еще в 1914 г. заложили фундамент для нового здания "школы-приюта" в честь Святого Праведного Симеона Верхотурского чудотворца, заготовили необходимые строительные материалы, получили субсидии в размере 5500 рублей от Синода и Комиссии о беспризорных детях, но "вследствии переживаемых событий" так и не приступили к строительству. Сестры вплоть до начала 1919 г. надеялись, что здание будет возведено, но их чаяниям не суждено было сбыться [42].
К 1918 г. в обители проживали 128 насельниц: игумения Олимпиодора, 26 монахинь, 58 рясофорных послушниц, 43 послушницы-белицы (не постриженные в рясофор), а также 28 малолетних воспитанниц. Вопреки всем треволнениям первого послереволюционного года, состав сестричества не изменился и к началу 1919 г. [43].
Монастырь по-прежнему оставался крестьянским по своему составу [44]. Численность насельниц достаточно активно пополнялась в 1909-1915 гг. (за это время в обитель пришли 25 человек, дожившие до 1918 г.). Приходили они в основном из ближайших уездов - \С.55\ Ирбитского и Камышловского Пермской губернии, Туринского уезда Тобольской губернии, в среднем, в возрасте 20 лет.
Вплоть до 1916 г. в Красносельском монастыре проводились иноческие постриги. Случались эти торжественные события нечасто. По данным ведомости монашествующих 1918 г., за период 1909-1916 гг. постриги проводились три раза: 29 ноября 1909 года постриг четырех послушниц совершил игумен Верхотурского Николаевского монастыря Ксенофонт, 9 января 1911 г. им же была пострижена еще одна послушница, а 13 марта 1916 г. архимандритом Далматовского Успенского монастыря Досифеем был совершен постриг 6 послушниц. Все они прошли долгий искус - от 13 до 30 лет, в среднем - 20 лет.
Живы были еще и многие хранители традиций и истории обители. Так, в 1918 г. в монастыре жили 9 монахинь, поступившие в обитель еще до 1883 г. (до официального признания общины). Первой среди них следует назвать Евстолию Зырянову, достигшую возраста 81 года и по преклонности лет освобожденную от казначейского послушания. На покое доживали и монахини Мирония и Фаина Зыряновы, Евникия Кузеванова, Евтихия Кочурова и Евтропия Каперулина, много потрудившиеся на благо обители. Монахиня Архелая Здоровнятных в возрасте 69 лет продолжала исполнять послушание по уходу за больными. Более молодые монахини несли и административные послушания: так, Елена Лахтина (45 лет) была уставщицей обители, а Ермиония Юдина (57 лет) заменила с 1909 г. на казначейском послушании Евстолию Зырянову [45].
Возглавляла монастырь по-прежнему игумения Олимпиодора Ефремова. Ее ближайшей помощницей была монахиня Ермиония Юдина, утвержденная в должности казначеи указом Екатеринбургской духовной консистории 30 апреля 1909 г., прежде несшая послушание старшей при швейной мастерской - одна из старожилов обители [46].
Послушание благочинной обители было возложено на монахиню Маврикию Томилову, поступившую в монастырь еще в 1891 (или 1889) г., и несколько лет исполнявшую послушания в переплетной мастерской. За тщательным соблюдением церковного устава наблюдала еще одна старожилка монастыря - монахиня Елена Лахтина, поступившая в обитель в 1879 (или 1878) г. До этого она несколько лет проходила послушания в рукодельной мастерской и пела в монастырском хоре [47].
\С.56\
В храме несли послушания 18 человек. Большинство из них состояли в хоре и одновременно несли послушания в рукодельных мастерских. Возглавляла хор рясофорная послушница Параскева Федотовна Малыгина, проживавшая в обители с 1895 г. и долгие годы певшая на клиросе [48]. 4 насельницы постоянно читали псалтирь в церкви.
Двадцать девять насельниц были заняты на разных и черных работах. Распределяла их на послушания экономка рясофорная послушница Варвара Григорьевна Кочкова, поступившая в обитель в 1890 г., несколько лет прежде исполнявшая послушание помощницы экономки [49].
Основное хозяйство монастыря было сосредоточено на заимке. Заведовала им монахиня Анфия Малыгина, жившая в монастыре с 1895 г. и прежде исполнявшая и послушание чернорабочей, и занимавшаяся сбором пожертвований. Однако революционные страсти 1917 г. возбудили чаяния окрестных крестьян получить землю, и они отобрали монастырские пахотные, сенокосные угодья и выпасы [50].
У монастыря еще оставались скотный и конный дворы, пасека, мельница, подворье в г.Ирбите. Сохранились и различные мастерские - от кузницы и чеботарни до переплетной и конвертной. Многообразны были монастырские рукоделия: имелась швейная, чулочная, цветочная мастерские, но более всего были развиты белошвейные работы (вышивка золотом, шелками, синелью, гипюром и др.) [51].
Существовала иконописная мастерская, в которой трудились 4 сестры под руководством "старшей живописицы" монахини Августы Силоченковой, поступившей в монастырь в 1893 г. и прежде выполнявшей послушание рядовой "живописки" [52].
Благодаря столь многообразным послушаниям, обители удавалось, вопреки внешним обстоятельствам, поддерживать прежний уровень благосостояния обители. В 1918 г. сестры даже приумножили монастырскую казну: на начало года у обители имелось 12733 руб. 32 коп., а \С.57\ к концу - 18780 руб. 72 коп. Заметный ущерб нанес пожар, вспыхнувший на заимке 13 апреля 1918 г. от поджога: уничтожены были "...надворныя постройки на монастырской заимке, погорело 15 голов рогатого скота, 1 лошадь, запасы сена, и много хозяйственных вещей, и домашняя птица. По оценке волостных властей, ценивших в половину, и то убыток выяснился в сумме 11.230 рублей"[53].
Настоятельница монастыря игумения Олимпиодора 2 января 1919 г. так оценила итоги 1918 г.: "Общее состояние Красносельскаго Введенскаго ж[енскаго] монастыря, сравнительно с бедствиями др[угих] обителей, милосердием Матери Божией, пребывало в должном порядке"[54].
Сестрам удавалось в полной мере сохранять уклад иноческой жизни: "При всех тяжких испытаниях, гонениях и угрозах, нынешняго грознаго года, Милосердием Матери Божией, не нарушился духовно-нравственный строй насельниц обители. С болью в сердце, со слезами на глазах, каждая терпеливо продолжала свой труд, для блага и поддержания обители, и каждая по силе соответствовала своему званию. Литургия совершается в обители от 4-х до 5-ти раз в неделю, а все остальныя службы совершаются по чину и уставу церковному ежедневно. Чтение и пение исполняется сестрами обители с неослабным вниманием и без поспешности, с простотою и умилением; вообще приличное монастырскому порядку Богослужения церковныя посещаются сестрами обители с усердием.
...В известное время дня, по благословению Настоятельницы, или заступающей ея место, и по данному звонку собираются на общую трапезу, которая начинается и оканчивается молитвословием по уставу, в продолжение трапезы одной из сестер читается житие Святаго или беседа духовнаго содержания. Пища по келлиям разносится больным, или по какому-либо особому случаю"[55].
События гражданской войны не обошли Введенский монастырь. Когда в 1919 г. Белая Армия отступала в Сибирь, некоторые отряды следовали, вероятно, через Краснослободское село. С белыми отступали и монахи Верхотурского Николаевского монастыря, везущие с собой массивную 10-пудовую серебряную раку из-под мощей Симеона Верхотурского. Но "белым было уже не до раки", как писал впоследствии верхотурский настоятель Ксенофонт [56], и добравшись до \С.58\ Красносельской обители, монахи решили остаться там. В женской обители рака и сопровождавшие ее семеро монахов и послушников оставались до февраля 1920 г., после чего вернулись обратно [57].
Весной 1921 г. в окрестностях Красносельского монастыря началась эпидемия сыпного тифа. Трудно сказать, удалось ли уберечься от нее насельницам обители, но служивший в монастыре священник заболел. Сестрам в апреле этого года пришлось обратиться к архимандриту Досифею Гуторину, бывшему настоятелю Далматовского Успенского монастыря, проживавшему в Далматове с 1917 г. на покое, с просьбой временно послужить у них священником. Архимандрит Досифей согласился, но по дороге в Красносельский монастырь был арестован вместе с сопровождавшей его послушницей Агафьей Феофановной Хомутовой, несмотря на наличие у них всех необходимых документов. Впрочем, арест был недолгим [58].
Красносельский монастырь просуществовал до 1924 г., когда был закрыт подобно другим обителям. Монахини и послушницы разошлись по родным местам и чужим деревням, вероятно, большинство из них оказались на территории современной Тюменской области [59].
Трое насельниц - Анастасия Разгильдяева (в монашестве Евдокия), Анастасия Смирнова и Наталья Кукарцева после закрытия монастыря оказались в глухих деревнях под Туринском. Анастасия Смирнова рассказывала, что они с Евдокией Разгильдяевой прожили год и три месяца при церкви села Байкаловского, потом около полугода провели на родине Разгильдяевой в д. Большие Камышенки Дымковского сельсовета Благовещенского района, а весной 1926 г. перешли в с. Дымково, где два года работали при церкви сторожихами, \С.59\ после чего снова вернулись в Большие Камышенки, где и обитали до 1930 г., добывая средства к существованию рукоделиями и нанимаясь к крестьянам на полевые работы. Там они и были арестованы в феврале 1930 г., а в мае "за антисоветскую агитацию" приговорены к трем годам концлагерей (как и Наталья Кукарцева, жившая неподалеку). Дальнейшая их судьба неизвестна [60], как и судьба остальных монахинь и послушниц Красносельского монастыря. Но исторический поиск продолжается и несомненно принесет новые факты.

По теме данной публикации в фотоальбоме имеется фотография:

Авторский | Региональный | Хронологический |
Структурно-конфессиональный | По направлениям деятельности